После распада Советского Союза для многих украинцев Европа стала чем-то вроде «земли обетованной». Не только для ряда украинцев, впрочем, но и для жителей многих других республик. СМИ активно идеализировали и приукрашивали Европу, чтобы отвратить людей от ностальгии по советским временам, бытовавшей в украинском обществе в 1990х и начале 2000х. Такая ностальгия была вызвана резким ухудшением экономического положения простых людей. В этом периоде немногие украинцы лично могли позволить себе путешествие в Европу, но СМИ изображали ее чуть ли не как сказочную страну, где нет бедных, где всё делают роботы, а безработные получают тысячи евро в месяц и могут всю жизнь не работать.

От идеализации…

В Европе, изображенной пост-советскими СМИ, все улыбаются, а в полупустых тюрьмах у каждого заключенного личные апартаменты, которые и вровень не стоят с обычной квартирой жителя Киева. В Европе практически нет преступлений, а полиция вежливо провожает домой каждого пьяного. Европейские пенсионеры только и занимаются путешествиями по всему миру, нежась в шезлонгах на Багамских островах. Сложные операции на сердце им делают не обычные замученные хирурги в больницах с облупившейся штукатуркой, а высококлассные специалисты в сверкающих швейцарских клиниках. В Европе если у вас вдруг закончились деньги, то вы легко сможете заработать за день 500 евро, если будете продавать самодельные сувениры на испанском пляже (так, по крайней мере, говорилось в одной из передач путешествиях по Европе).

Украинские журналисты любили противопоставлять одежду и быт обычной украинской крестьянки из села, работницы птицефабрики и элитной итальянской фотомодели: «Так выглядит женщина в пост-советском обществе, а вот так – в Европе».

Такой образ противоречил образу западных стран в советских СМИ, что как бы служило доказательством того, что советские СМИ врали во всем. В представлении многих украинцев Европа стала образом рая на земле. От мечты о нем они не отказывались, даже столкнувшись впоследствии затем с реальной Европой. Отказаться от этого представления и от этой мечты – значило признать себя не слышком умным, которого жестоко обманули.

Те, кто выехал на заработки или совсем мигрировал в Европу, продолжали поддерживать этот европейский миф у своих соотечественников, поскольку сам статус «европейцев» уже возвышал их в завистливых глазах односельчан и вчерашних одноклассников.

Сознание многих жителей пост-советских стран отторгает иногда даже нелицеприятную реальность. Лет двадцать назад я ездил в Копенгаген с девушкой из Украины и нам пришлось около часа вечером ждать своих друзей возле одной из витрин магазина. Под ярко светящейся витриной спали двое бездомных. Через год эта девушка, которая первый раз была тогда в Европе, вспомнила этот момент, но совершенно не могла вспомнить, что там спали бездомные. Она запомнила каждую деталь витрины, но совершенно выбросила из памяти спящих нищих.

Еще один аспект отношения видения Европы украинцами связан с нашими внутренними региональными разногласиями. В небогатой стране всегда существовало определенное соперничество между регионами за «хлебные должности», преференции из бюджета. В этом плане западная Украина, некогда бывшая частью Австро-Венгерской империи, а затем Польши, апеллировала к тому, что она «Европа» внутри Украины, а жители Львова даже гордо называли свой город «украинским Пьемонтом». На западной Украине бытовало выражение «расовый галичанин», которое должно было подчеркнуть и «европейскость» коренных жителей региона в противовес жителям юго-восточной Украины (смешанных с русскими, татарами, народами северного Кавказа).

…до презрения

В юго-восточных регионах Украины ориентация на Европу была менее развита, чем в Киеве и на западной Украине. Здесь сказывался индустриальный характер региона, а рабочим крупных промышленных гигантов была свойственна несколько иная психология. Они в большей степени стремились попасть не на шоппинг-тур в Милан, а поехать на рыбалку на соседнюю речку или на Черное море с палаткой, женой и детьми, заняться починкой мотоцикла или выпить с друзьями в гараже. К идеализируемой Европе у этих рабочих было зачастую несколько презрительное отношение – в приукрашенной картинке они видели, скорее, изнеженных, избалованных, лицемерных людей, с которыми нельзя выпить, порыбачить, поговорить по душам.

Экономический кризис, закрытие предприятий и гражданский конфликт на Донбассе способствовал росту неприязни у этой категории населения в отношении «еврофилов», сторонников Евромайдана. Они обвиняют тех украинцев, кто бредил и бредит Европой, в развале страны и экономических трудностях. Такое отношение к «еврофилам» экстраполировалось и на отношение этой категории населения к ЕС, власти которого поддерживали украинских сторонников евроинтеграции. Такие люди нередко весьма презрительно относятся к Европе, называя ее уничижительно «европкой», которая сначала без особого сопротивления «легла под Гитлера», а потом также легко «легла под США». Большинство таких украинских «евроскептиков» в ЕС никогда не были и не стремятся к этому. При этом они совершенно не обязательно являются русофилами, а нередко и столь же критически относятся к современной РФ.

Как ни парадоксально, но в Украине та часть населения, которая всеми силами стремится в Европу и мечтает о миграции, придерживается преимущественно националистических убеждений, другая же часть, предпочитающая жить и работать на родине, считает себя противниками националистов. Однако постепенная деиндустриализация (закрытие крупных промышленных предприятий) существенно изменила и привычный образ жизни условных «евроскептиков».

Евромайдан, торговая ассоциация с ЕС и введение безвизового режима привели к закрытию еще большего количества украинских предприятий, в то же время, предоставив «выхлопной клапан» – возможность уехать на заработки в страны Европы. Многие из тех, кто остался в стране, вскоре разочаровались в правительстве Майдана, а затем разочаровались и в новом правительстве Зеленского. Разочаровавшись в возможности изменить жизнь посредством протестов и голосования на выборах, многие украинцы решили поставить крест на своей родине, как на бесперспективной стране. Они отправляют своих детей учиться в Польшу или Россию (к тому же так они не рискуют попасть в армию и на фронт на Донбассе). Они едут лечиться и делать операции в Беларусь, где еще сохранилась советская дешевая система здравоохранения. Они едут работать на польские фермы и чешские заводы, ухаживать за итальянскими стариками и собирать клубнику в Финляндии, стараясь, по возможности, там и остаться. Квалифицированные специалисты (врачи, инженеры-мостостроители, химики-технологи и пр.) предпочитают ехать в Россию или Китай, где они могут устроиться по специальности. Неквалифицированные работники предпочитают уезжать на работу в страны ЕС, где они получают намного больше, чем на родине и зачастую рады даже тому, что могут в Польше купить себе достаточно еды на свою зарплату.

Со временем представления о Европе у украинцев меняется, но внутренний конфликт между самими украинцами заставляет обе категории населения упорствовать либо в своей идеализации Европы либо в категорическом ее неприятии.

Дмитрий Ковалевич